Лечим душу - гробим печень
А сегодня будет день фемчика. Почти уверена, что это никто не прочтет, но я безумно люблю этот фичок, так что вот вам. К нему даже есть обложечка!
Бумажные самолетики
Автор(ы): Роуч
Пэйринг: фем!Стайлз/Лидия, Скотт/Лиам
Размер: мини, 4510 слов
Жанр: фемслэшик, хьюмен!AU, романс
Рейтинг: NC-17
Саммари: Дома ее ждала приблудная псина, да и то не всегда, а из обещаний в ее мысленном конвертике числился только пьяный полубред Лидии, который Стайлз и за правду-то не считала. Хотя надеялась.
Предупреждения: драг юз да сопельки.
Баннер кликабельный
Мы всю жизнь что-то старательно планируем. Составляем списки, ставим границы, проводим черты. И мы планируем по воздуху жизни, словно бумажные самолетики. Пока в один момент нас не ловят и не придавливают к земле тяжелым ботинком, словно окурок. Или бумажный самолетик. ©
Закрыла глаза и стала терпеливо ждать. Звонка в дверь, приятных сновидений, а может, любви... © Януш Леон Вишневский «Постель»
***
Стайлз сделала последнюю глубокую затяжку, заслышав вдали тревожные звуки полицейской сирены, затушила косяк о кирпичную стену и, второпях собрав все баллончики в рюкзак, осмотрела уютный тупичок. Уютный-то он уютный, не поспоришь, только вот тупик на то и зовется так, что выйти из него трудновато.
Пройдешь к шоссе – тут же хапанут фараоны, а из укрытий тут только почти полностью разорившийся магазинчик музыкальных инструментов на углу, да клуб через дорогу. В первый никто не ходит еще с тех пор, как последний житель района, умеющий бренчать на гитаре, загнулся от цирроза печени, а второй… слишком мала была вероятность того, что копы, проезжая мимо ниггерской тусы, не сунут туда свои любопытные и честолюбивые носы.
Стайлз досадливо цокнула, поправила сползающую на глаза шапку и быстро прикинула расстояние между выступающими из стены кирпичами. По всему выходило, что если какой-нибудь из них ее не подведет и не обвалится под весом, то до крыши она доберется в целости.
Стайлз поудобнее накинула на плечи рюкзак, оглянулась на проезжую часть, а затем ступила на первый кирпичик – тот держался особняком. Стайлз ухватилась руками за два других и поползла. В такие моменты она поминала покойную мать всеми известными ей хорошими словами за то, что та отдала ее в свое время на гимнастику.
Стайлз почти доползла до верха, от крыши ее отделяли буквально парочка кирпичиков, когда дрожащие лучи фонариков заскакали по стенам тупика.
– Снова она, – утомленно вздохнул первый офицер. Стайлз не видела его затылком, но отчетливо представляла, как он тянется жирной ладошкой к карману, чтобы достать оттуда платок и утереть вспотевшую шею.
– Стайлз! – позвал второй голосом Джордана. – Слезай оттуда, сейчас!
– Поцелуй меня в зад! – с улыбкой ответила Стайлз, хватаясь рукой за бортик едва ли покатой крыши. Снизу послышался смешок.
– Только если ты спустишься, – резонно заметил Джордан. – Я серьезно, Стайлз, хватит дурить.
Стайлз подтянулась всем телом, перекатилась через перегородку и подскочила на ноги. Джордан снизу возмущенно сопел, сложив руки поперек груди, а его напарник, Стив, лишь безразлично пялился в стену. Выглядел он так, будто представлял, что сожрет сегодня на ужин.
Стайлз поправила вновь сползшую шапку, дождалась, когда Джордан поднимет на нее недовольный взгляд, и улыбнулась.
– До скорого, шериф, – сказала она и помахала рукой на прощание. Джордан что-то буркнул ей вслед, а затем звук голосов затих. Стайлз победно вскинула кулак.
Джордан – шериф Пэрриш, конечно, – каждый раз грозился тем, что бросит ее в обезьянник и оставит там без еды примерно на вечность, или припечет к общественным работам, потому что – бога ради, Стайлз, я знаю, чем ты занимаешься, прекращай дурить.
Но, тем не менее, от этих не слишком правдивых обещаний он не переставал таскать ей обеды в потертую квартирку, не переставал заезжать в скудный райончик, куда раньше копы разве что по ошибке забредали. Не переставал, чтоб его, капать на мозг, из раза в раз заводя получасовые лекции на тему «в какую пизду ты уронила свою жизнь, мое бедное дитя». Стайлз только фыркала.
Ни для кого не было секретом, что Пэрриш попросту жалел Стайлз с ее внезапно оскудевшей судьбой. Сама Стайлз себя не жалела. Может быть, для их маленького и очень бедного до сплетен городка подобные грустные истории и были словно ароматные свиные косточки, которые хотелось обсосать до блеска белизны. Но Стайлз воспринимала это как злой и очень обидный удар в поддых, который нужно пережить, заново вспомнить, как дышать.
Всего несколько лет назад Стайлз светил Беркли, дома ее ждали отец и Дерек, обещавший ей свору детишек и собаку, а сейчас, поимев за плечами двадцать четыре года жизни, ей светил лишь фургончик с хот-догами или обезьянник. Дома ее ждала приблудная псина, да и то не всегда, а из обещаний в ее мысленном конвертике числился только пьяный полубред Лидии, который Стайлз и за правду-то не считала. Хотя надеялась.
Стайлз спустилась по пожарной лестнице с другой стороны дома, мягко приземлилась на один из черных пакетов с отходами, а затем спрыгнула уже на асфальт. Баллончики в рюкзаке за спиной тихонько брякали в такт каждому движению, а коленку, чуть ниже линии шорт, отчего-то щипало и жгло.
– Ну бля, – чертыхнулась она, заметив новый кровоподтек. Совсем рядом подживал старый – синяк уже заметно пожелтел и почти сливался с кожей, но, конечно, нужно было поставить еще один.
Стайлз вздохнула и подняла лицо к небу.
На улицах стемнело ровно настолько, чтобы в подворотнях, вроде этой, сложно было разглядеть даже собственные руки, и черные кошки казались серыми. Но район по-прежнему отказывался спать. Музыка в клубе громыхала так, что даже здесь вибрировал асфальт.
Стайлз прислушалась: сирена давно стихла, шуршания шин слышно не было; и, удовлетворенно выдохнув, вышла из переулка.
Район не спал. Не спали и некоторые его жители. Прямо над закрытым похоронным бюро, из квартиры, откуда лил теплый желтый свет от ламп, вылетела неопознанная тряпка. Стайлз едва успела сделать шаг в сторону, но не успела сориентироваться, когда из окна полетела следующая, руки поймали штаны без участия ее соображалки.
– Проваливай! – верещал женский голос.
Стайлз неловко помялась, не желая быть свидетелем семейной ссоры, но все же застыла, когда из окна высунулась худая физиономия и выбросила еще кучу вещей одним огромным свертком. В полете от него отделились несколько частей, разлетевшись по крыльцу, одна из них скромно упала Стайлз на плечо, а затем куча огромным и тяжелым монолитом приземлилась возле ее ног.
– Эм, здрасти, миссис Мартин, – неловко поздоровалась Стайлз, чувствуя себя так, словно ее застали роющейся в чужом грязном белье. В какой-то мере, походило на то. Миссис Мартин охнула, но заулыбалась.
– Ох, здравствуй, Стайлз, милая, – ответила она, а затем спохватилась и замахала руками. – Брось, брось эту гадость!
Стайлз послушно выпустила штаны из рук и отошла на шаг от кучи сильно пахнущей сигаретами одежды. Она подняла взгляд, но миссис Мартин продолжала смотреть на нее с каким-то немым ожиданием, и смотрела она, как и всегда, блаженно и чуточку жутко.
О, верно, Стайлз же по-прежнему вешалка.
Она сдержала порыв стукнуть себя по лбу, осторожно подцепила тряпицу со своего плеча, оказавшуюся трусами, и отбросила к той же куче. Миссис Мартин, наконец, удовлетворенно вздохнула.
– Умница, – улыбнулась она, склонив голову к плечу. Ее тронутые сединой каштановые, немытые волосы скользнули по шее. – Заходи на чай, детка? Я приготовила замечательные пирожные.
– Круто, миссис Мартин, – в ответ улыбнулась Стайлз. – Но я, вообще-то…
– Верно, – хохотнула миссис Мартин и снисходительно хлопнула себя по лбу. – Я ее позову. Сейчас.
Она исчезла в глубине квартиры, желтые занавески качнулись вслед ее движению. Стайлз пошаркала кедами по асфальту, прислушиваясь к приглушенному и монотонному гудению чьих-то голосов. Дверь тихонько приоткрылась, на крыльцо выполз тихий и забитый бытовыми ссорами мистер Мартин. Он кивнул в ответ на приветствие Стайлз, а затем ураганом собрал свою кучку и залетел обратно в дом. Стайлз усмехнулась.
Мартины были странной семейкой — много про них разговоров водилось, – но, бога ради, кто из них не? Стайлз уже давно перестала обращать внимание на заебы жителей квартирки над похоронным бюро.
Миссис Мартин – прошу, милая, зови меня просто Натали – была из тех людей, что располагали к себе ласковым тоном и золотыми руками, но отталкивали маниакальной жаждой заботы. Натали не выходила из дома, но готовить любила буквально до чертиков, как и закармливать тоннами продуктов всех желающих. И не желающих.
То есть, квартира Мартинов – это и было именно то самое место, проходя мимо которого, ты реально можешь получить контейнером с салатом по макушке.
Стайлз порой воспринимала мистера Мартина как заложника или пленника, волей-неволей оставшегося в этом доме за подкормку. Потому что уж больно вид у него был смирившийся и несчастный. Зато он часто ходил к ней за травкой. Ни Натали, ни Лидия об этом, конечно, знать не должны были, но мистер Мартин оказался надежным и, что самое хорошее, частым покупателем. Стайлз его не винила. Будь она жената на ком-то вроде Натали, она бы не только травку курила.
– Точно не хочешь зайти? – переспросила миссис Мартин, вновь высунувшись из окна. Стайлз, отвлеченная собственными мыслями, от неожиданности даже вздрогнула.
– Мам, пожалуйста, – начала Лидия, резво сбегая по ступенькам крыльца. – Стайлз не хочет чай.
– Как жаль, – с досадой пробормотала Натали. Лидия утомленно вздохнула, схватила Стайлз за руку и потащила прочь. – Заходи почаще!
– Обязательно! – крикнула в ответ та и позволила Лидии увести себя вниз, к центру района.
– У меня от них мигрень, – утомленно поделилась Лидия, выпустив ее руку из силков. – Мы в фургончик?
– А куда еще, – пожала плечами Стайлз и хмыкнула. – Если только не хочешь попачкать юбочку в заповеднике.
Лидия вскинула подбородок.
– Я дружу со своими ногами, Стилински, – высокомерно произнесла она. – Моя юбочка останется белой, потому что я умею не падать.
Затем она обернулась к Стайлз и прищурилась. Та закатила глаза и одновременно с ней произнесла:
– В отличие от тебя.
Лидия совсем не женственно хрюкнула в ладошку.
– И зачем в заповедник? – поинтересовалась она. Стайлз, ожидавшая этого вопроса, театрально откашлялась. – Ты же не собираешься показывать мне презентацию на две тысячи слайдов?
– Не, – отмахнулась Стайлз. – В лесу нашли трупак. Вернее, половину, прикинь. Пэрриш проболтался.
– Половину тела? – скривилась Лидия. – А нам-то туда зачем?
– Ну, — растерялась Стайлз. – Вторую найти. Круто же будет!
– Стилински, – устало выдохнула Лидия. – Круто будет, если ты найдешь вторую половину своего мозга.
Она ускорила шаг, цокая небольшими каблучками по асфальту. Края светлой юбочки, едва скрывающие линию белья, покачивались из стороны в сторону. Свободный свитерок болтался на талии, но плотно облегал маленькие плечи. Рыжие волосы разметались по спине.
Стайлз еще секунду стояла, вновь оглушенная приступом нежности, а потом помчалась следом – отставать она не хотела.
– Ты уже собрала вещи? – спросила Стайлз, поравнявшись с Лидией.
– Собрала, – кивнула она. – И разобрала.
Стайлз вскинула брови, но спросить не успела.
– Мама не хочет, чтобы я съезжала, – пояснила Лидия. Ее брови страдальчески искривились, Стайлз подавила порыв разгладить тревожную складочку пальцем. – Она устроила скандал, обвинила, что я ее бросаю.
Стайлз досадливо скривилась. От миссис Мартин можно было ожидать чего-то подобного. На месте Лидии она бы поблагодарила Натали за то, что та не сковала ее цепями и не заставила жрать кексики целыми вагонами.
– Травка все вылечит, – предвкушающе пообещала Стайлз и подмигнула в ответ на скептический взгляд. – Доверься мне, детка.
– Как и всегда, – просто ответила Лидия. У Стайлз на мгновение сжалось сердце.
– Ладненько, заползай, – неловко сказала она, открывая фургончик. И тут же закрыла, ослепленно зажмурившись. – Братан! Ну какого хуя!
– Ща, погоди, – торопливо и сорвано пробурчал Скотт. – Мы уже почти… Почти…
– Заткнись ты нахуй, – жалобно попросила Стайлз, для верности еще заткнув уши пальцами.
Всего лет восемь назад она была уверена, что у Скотта никогда – никогда! – не будет девушки. В смысле, серьезно, в шестнадцать лет он мог соблазнить разве что особенно отчаявшуюся самку овчарки. Но, разменяв третий десяток, Скотт почему-то стал удивительно привлекательным. Стайлз по-прежнему тянуло блевать, просто увидев его без футболки, но телки липли.
– Я не знал, что ты придешь, – виновато крикнул Скотт из-за закрытой двери. – Был уверен, что Пэрриш тебя все-таки засадил.
– Если меня засадят, я сдам тебя в тот же момент, – кровожадно пообещала Стайлз, хотя они оба знали, что нет.
– Конечно, – расплылся в улыбке Скотт, распахнув дверцы. Из фургончика резко пахнуло сосисками, кисловатым кетчупом, травой и потом.
– Фу, вы провоняли все мое детище, уроды, – обиженно буркнула Стайлз, забравшись в фургончик. Затем заметила в уголочке выглядывающее из-под покрывала загорелое плечико и коротко стриженную макушку и хмыкнула. – Доброе утро, Лиам. Просыпайся, мишутка, мамочка пришла.
Окей, нужно отдать Скотту должное. Липли не только телки. Боже, она же сможет ржать над ним всю жизнь!
– Я, пожалуй, тут подожду, – сказала Лидия, переминаясь у входа.
Она выглядела так глупо и неуместно, стоя рядом с потрепанным фургончиком, такая красивая, хрупкая, такая принцесса. Стайлз всегда рядом с ней чувствовала себя непомерно по-идиотски, каким-то мешком с гремящими костями. С ужасными волосами, сожженными по глупости перекисью, с уродливым лицом и худыми ногами с острыми коленками.
Тогда как Лидия была словно зефирка: маленькая, уютная и совершенно потрясающая на вкус. Ну, Стайлз ее не пробовала, конечно, но была уверена, что, вкусив, она втянется как ебаный наркоман.
– Нет! – запротестовала Стайлз. – Заходи, мишутка подвинется.
– Хватит называть меня мишуткой, – с отвращением прогундел вялый Лиам, продолжая лежать без движения. Стайлз закусила губу, чтобы не выпустить шуточку об изматывающем времяпровождении. – И нет, мишутка не подвинется.
– Значит, мамочка его заставит, – многообещающе сказала Стайлз и с воинственным кличем прыгнула на Лиама. Тот взвизгнул не своим голосом и захохотал, когда Стайлз принялась щекотать его под ребрами.
– Я спасу мишутку, – дурашливо выдал Скотт, похрюкивая в сторонке. – Только позже, сначала посмотрю.
– Ненавижу тебя, – сквозь слезы выдавил Лиам, барахтаясь в покрывале, словно рыбка на суше.
– Почему я с вами дружу? – устало и риторически спросила Лидия у неба и все-таки забралась в фургончик, захлопнув за собой дверцу.
Стайлз отвлеклась, чтобы вскинуть руки в победном жесте, и это стало ее ошибкой. Лиам, с хищной, мстительной ухмылочкой, накинулся сверху, повалив на пол.
– Итак, – проговорила Лидия, присев на табуреточку и поправив юбку. – Я бы покурила.
Скотт солидарно кивнул.
***
– Как ты? – взволнованно спросила Стайлз, всматриваясь в лицо Лидии, обдолбанное и совершенно счастливое.
– Я? – переспросила она, переведя взгляд с потолка на Стайлз, и вдруг заулыбалась. – Потрясающе.
– Не тошнит? – уточнила Стайлз. Ее саму-то немного мутило, но соображала она трезво. В отличие от всех остальных.
Лиам хохотал над чем-то, уткнувшись в грудь Скотта, а тот, покуривая косячок, блаженно пялился на сосиску, поглаживая пальцами чужое плечо. Приперевшийся Айзек, будучи уже под градусом, обдолбал свою белобрысую подружку и вместе с ней заснул крепким сном.
Они, кажется, еще пытались играть в бутылочку, и Лиам несколько раз безуспешно тыкался губами Айзеку в губы, но из раза в раз промахивался и чмокал в нос, пока заебавшийся Скотт не притянул его к себе и не показал всем присутствующим, как нужно целоваться.
А Лидия оказалась очень разговорчивой. Она все болтала и болтала, размахивая руками, и, кажется, рассказывала все свои мечты вперемешку с отрывками любимых фильмов и воспоминаниями из детства. Стайлз нравилось. Лицо Лидии, фарфоровое, обрамленное рыжими волосами, с едва проступающими веснушками, светилось.
– Не тошнит, – ответила она, продолжая улыбаться. Она вдруг вскинула руку и коснулась бровей Стайлз. Та замерла.
Лидия молча проследила пальчиками длину ее переносицы, обвела контур верхней губы, легонько царапнула родинки на щеке.
– Ты очень красивая, – доверительно шепнула Лидия, отняв руку. И, пока Стайлз потрясенно молчала, просияла. – Пойдем на крышу! Посмотрим на звезды.
– А ты оттуда не сиганешь? – с сомнением протянула Стайлз. Лидия приподнялась, опираясь на локти, и с максимально серьезным выражением лица покачала головой. – Ну пошли.
Они выкарабкались из фургончика, и Стайлз специально наступила на ногу чересчур счастливого Скотта. Лидия принялась кружиться и выдыхать холодный воздух. Стайлз подумала секунду и решив, что сидеть на холодной крыше не прикольно, вернулась за пледом. Она снова наступила на Скотта, но тот даже не возражал, и Стайлз, фыркнув, повела Лидию к многоэтажкам. Ну, как. Двенадцать – был их максимум, и квартирки там были настолько маленькие, что со стороны дом казался едва ли больше четырехэтажного коттеджа.
Они с Лидией познакомились в семнадцать. Стайлз только-только перебралась в этот район, распрощавшись со школой и нормальной жизнью. У нее еще были нормальные волосы, не пережившие ни одной окраски, и более-менее округлое лицо. Она была напугана и сломлена – потерей сразу двух любимых ею людей, и уверенно винила себя в случившемся. Ну почему Судьба так с ней поступила? Почему в машине они были все, а выжила только она?
Стайлз отдалась течению. Течение привело ее к дому Лидии. На самом деле, совершенно случайно. Она тогда сняла квартиру, и по иронии судьбы их с Лидией адреса отличались только единичкой в номере дома. Стайлз запуталась в собственном почерке и приперлась к Мартинам, с порога заявив, что собирается тут жить. Лидия любовью к ней не воспылала, только посмеялась над идиотизмом, и Стайлз, к своему стыду, ощутила такую сильную обиду, что даже губы затряслись.
Лидия, правда, видимо, заметив это, сразу сменила гнев на милость. Насмехаться она, конечно, не перестала, но правильную квартирку показала. А потом добавила, что тут не слишком весело, и если ей станет скучно, то пусть заходит. Они в то время уже были знакомы со Скоттом – он работал в кафешке недалеко от школы, и Стайлз задружилась с ним еще в шестнадцать.
Незаметно как-то ее жизнь из самого отвратительного дерьма, в которое она опустилась, начала потихоньку налаживаться. Они со Скоттом стали братанами на века и организовали небольшой бизнес в фургончике, а Лидия, девочка из странной семьи, стала таскаться с ними из интереса. Стайлз всего через год поняла, насколько влюблена и, по правде, достаточно счастлива.
Она скучала по Дереку, но понимала, что любовь в шестнадцать лет могла разрушиться и менее трагичным образом, так что… ну, вряд ли это было бы изменой, да? Сейчас ей двадцать четыре, она готова любить, и ее сердце болит и скулит от того, что любить и быть любимой очень и очень сложно. И еще сложнее, если ты никак не можешь отпустить призраков прошлого.
– Пришли, – сказала Стайлз чуть дрогнувшим голосом. Воспоминания каждый раз давались ей тяжело, и она чувствовала себя все больше разбитой. Сломанной.
– Потрясающе, – пробормотала Лидия, из-под полузакрытых век наблюдая за ночной тишью. Стайлз расстелила плед и потянула Лидию за руку. Та с готовностью плюхнулась на лежанку. – Как думаешь?
– Да, – послушно согласилась Стайлз и, секунду поколебавшись, легла рядом.
Они молчали какое-то время. Лидия только тихонько что-то мурлыкала себе под нос, что-то мелодичное и убаюкивающее.
– Ты, правда думаешь, что я красивая? – спросила Стайлз, повернувшись к ней лицом.
– Конечно, – серьезно ответила Лидия и тоже повернулась. Она подняла руку, провела кончиком пальца по ее щеке и прошептала: – Самая красивая.
Она под кайфом, Стайлз, – убеждала она сама себя. – Пожалуйста, стой, не делай глупостей.
Но, если честно, как же заебало. Не делать глупостей, да? Разве станет хуже, если она сделает? Может быть, она потеряет Лидию, не исключено, и это сродни концу. Сродни той пустоте, что она долгое время ощущала внутри себя после аварии. Но… если не сделает, о, как же сильно она будет винить себя всю оставшуюся жизнь. За блядскую упущенную попытку быть счастливой. Быть починенной.
Стайлз подалась вперед, отчаянно зажмурившись, слепо нашла чужие губы и замерла в сухом касании. Она ждала чего угодно: от отвращения до удара, но совершенно точно не ждала того, что Лидия в ответ коротко простонет и приглашающе приоткроет рот. Стайлз распахнула глаза. Лидия перед ней выглядела, словно живое совершенство – открытая, податливая, с подрагивающими ресницами на опущенных веках. Тени бегали по ее щекам, волосы у лба крутились барашками.
Стайлз застонала, чувствуя, как горячая сладкая волна возбуждения спускается и сворачивается внизу живота, и обхватила лицо Лидии пальцами, прижимая к себе еще ближе. Та, даже не оторвавшись ни на миг, осторожно заползла сверху, опустилась на колени между расставленных ног Стайлз и обняла за шею.
– Это самое романтичное, что мне когда-либо приходилось делать, – шепотом призналась Лидия, оторвавшись, чтобы глотнуть воздуха.
На фоне черной пелены неба и сияющих звезд она выглядела еще красивее. Хотя, Стайлз подозревала, что ее белое лицо в шапке рыжих волос будет смотреться куда круче на фоне рассвета.
– А как же Джексон? – тоже шепотом спросила Стайлз, не переставая гладить ее по щеке. – Он водил по очень дорогим романтичным ресторанам.
– Но он никогда не делал то, чего мне действительно хотелось, – улыбнулась Лидия. Она легла щекой на грудь Стайлз и принялась легонько царапать ее за загривок. – Я его любила, знаешь.
Стайлз знала. Только все равно стало грустно и обидно. Она сглотнула вязкий комок.
– Да, – хрипло ответила Стайлз.
– Но он меня не любил, – продолжала Лидия. Она всхлипнула совсем тихонько и беспомощно, а затем подняла лицо. Глаза были подернуты пеленой стоящих слез. – А мне очень, очень нужно, чтобы меня любили, понимаешь?
– Понимаю, – кивнула Стайлз и, быстро улыбнувшись, утерла влажную дорожку с ее щеки.
– Стайлз, – позвала Лидия, сжав в маленькой ладошке длинные пальцы Стайлз. – Ты будешь меня любить?
– Лидия, – растерянно моргнула та.
– Нет, – качнула головой Лидия. Она повернулась, руки соскользнули к губам, и Лидия прижалась влажным поцелуем к ее ладони. – Люби меня. Прямо сейчас.
– Я люблю тебя, – тихонько и честно призналась Стайлз, чувствуя, что больше не очень-то и хочется скрывать. Лидия улыбнулась, нежно, уголками губ, сжала пальцы крепче и опустила голову, уткнувшись носом куда-то в шею Стайлз.
– Спасибо, – просто ответила она.
Стайлз проглотила обиду. А чего она ждала? Во всяком случае, Лидия не стала врать. Она просто и честно сказала слова благодарности вместо лживого ответа на признание. Но если бы Лидия могла, если бы Лидия имела шанс сказать это, Стайлз, скорее всего, считала и складывала бы все ее слова о любви в какой-то мысленный уголок и перебирала бы их, не уставая мозолить ими уставшие до боли глаза. Или, может, сворачивала из них самолетики, а потом отпускала в небо, чтобы в какой-то момент они обрушились на нее градом.
Лидия повозила губами по шее, оставила влажный след где-то возле уха, а затем опустила их сплетенные пальцы вниз, между их телами. Стайлз растерянно глянула на Лидию, но та упрямо пряталась в ее шее, громко сопя.
Лидия вела руки медленно, не спеша, будто даря возможность огладить тело. Второй рукой она робко поглаживала Стайлз ключицы.
– Если ты не хочешь, – начала Лидия, и ее пальцы, дошедшие до бедер, неуверенно дрогнули.
– Хочу, – торопливо ответила Стайлз и чмокнула Лидию в оголившийся висок. – Очень хочу.
Лидия закивала, вернула поцелуй в шею и запустила руки под юбку. Стайлз смотрела на округлые ягодицы через плечо Лидии, чувствовала пальцами кружевной краешек ее трусиков, и в голове у нее крутилось только «блядь, вот же блядь». Лидия довела пальцы до лобка и разжала хватку, опустив руку Стайлз на грудь.
Окей, – подумала Стайлз, на мгновение замерев, – окей. Это как себе, только не себе. Что может пойти не так?
Стайлз облизнула пересохшие губы, пальцы у нее подрагивали, но она все же осторожно отодвинула край белья и потрогала влажные, горячие губы. Лидия отозвалась протяжным выдохом, ее собственные пальцы нервно сжимали края майки Стайлз. Та спустилась поцелуями от чужого виска до шеи, а затем подняла лицо Лидии за подбородок, огладив костяшками.
– Хватит прятаться, – улыбнулась Стайлз. Лидия кивнула, заправила прядь волос за ухо, а затем, как-то незримо осмелев, полезла целоваться. А Стайлз, послушно шевеля губами, сталкиваясь языком и постанывая на ультразвуке, ругала себя последними словами.
Ее пальцы находились в сантиметрах от точки наслаждения Лидии, от того, что, возможно, могло бы привязать ее к ней. А она медлила. Медлила и трусила, как сопливый подросток.
Стайлз погладила Лидию по щеке, решительно углубила поцелуй и двинула пальцами. Горячие складочки разомкнулись под напором и сомкнулись вновь, засасывая в себя пальцы. Лидия застонала в губы Стайлз, низко и отчаянно, и двинула бедрами навстречу.
– О, боже, – прошептала Лидия, впив ногти ей в шею. – Стайлз…
Стайлз сдвинула ноги. У нее у самой внизу все было влажно, и тянуло сладко и болезненно. Хотелось запустить вторую руку под резинку шорт или вообще стянуть их к херам и двигать пальцами быстро и сильно, грязно, может, даже чуточку больно. Но Лидия так отчаянно нуждалась в ее прикосновениях, что Стайлз просто не могла отпустить ее сейчас.
– Я здесь, – ответила Стайлз и коснулась приоткрытыми губами ее горящей скулы.
Пальцы двигались внутри медленно и нежно, совсем не тот темп, который Стайлз любила, но Лидии, кажется, нравилось. Стайлз медленно поцеловала ее в краешек губ и опустила вторую руку. Нащупала чувствительный бугорок клитора и задвигала рукой быстро-быстро, пока пальцы ныряли все глубже. Лидия дышала прерывисто и часто, кусалась за подбородок и упрямо царапала загривок, елозила, отираясь всем телом, и вздрагивала.
– Стайлз, – хныкнула она, сжимаясь на пальцах.
Она выгнулась дугой, дрожаще выдохнула прямо ей в губы и обмякла. Стайлз вытащила влажные пальцы, пальцами другой руки продолжая лениво теребить клитор, пока Лидия содрогалась в остаточных спазмах, и поднесла их к лицу. Какое-то время глупо рассматривала, ничего не соображая от напряжения, сковавшего ее тело, а затем засунула в рот, принявшись неспешно обсасывать. Вкус был солоноватый и терпкий, но, как Стайлз и думала, она втянулась как ебаный наркоман.
***
Стайлз швырнула разряженный телефон на кровать, стянула с себя грязную, пропахшую сосисками и дымом одежду, оставшись в одних трусах, и плюхнулась прямо на пол. Рядом с диваном стояла открытая бутылка с выдохшимся теплым пивом, валялся пульт от телика и пожеванный, бывший когда-то белым носок.
– Маленький говнюк, – лениво буркнула Стайлз и даже не пошевелила рукой.
Пес, впрочем, все равно спрыгнул с дивана и, волнительно помахивая хвостом, подкрался к Стайлз. Облизал безвольные пальцы, а затем лег рядом, согревая голую спину. Стайлз вздохнула и подалась ближе. Все же, Калифорния там, не Калифорния, а на полу, да осенью, еще и с открытым окном, лежать было прохладно.
Лидия не выходила на связь уже неделю. Стайлз с трепетом вспоминала ту ночь, на крыше, все эти вздохи и судорожное дыхание, горячую тесноту, сжимающую пальцы, поцелуи и слезы, честность. А теперь? Куда все это делось? Где она, где эта блядская честность?
Стайлз перевернулась на спину и уставилась в потолок. Волосы разметались и лезли в рот и в глаза, но было лень поднимать руки, чтобы их убрать. Штукатурка на потолке треснула с двух углов, и швы разрыва как-то подозрительно ровно шли друг навстречу другу. Словно тянулись.
Смотри, блядь, – с наслаждением и ядом проговорил ее внутренний голос. – Даже у потолка есть романтика, а ты чмо.
И то верно.
Стайлз прикрыла глаза. Зверски хотелось спать. Еще покурить, выпить, принять ванну, утопиться, заказать шлюху. Не обязательно в таком порядке. Но пес вдруг вскинул крупную башку в сторону входной двери, и Стайлз лениво подумала о том, что за два года так и не дала животине никакой клички. Нужно бы как-то обозвать. Она глянула через плечо, на глупую, но до безобразия милую морду. Роджер. Определенно, Роджер.
А затем в дверь позвонили.
Стайлз, где-то на подкорке своего мозга, догадывалась, что что-то такое будет. Но все равно вздрогнула.
Она попыталась встать, но поскользнулась на лужи мочи и грохнулась обратно, и она, блядь, слышала, как о пол бьется каждая ее косточка. О, она ненавидела это животное всем своим существом.
– Гадина, – прошипела Стайлз и в этот раз зацепилась за край дивана. Так встать оказалось гораздо легче.
Стайлз отвлеклась на посторонние мысли, на то, что нужно протереть пол от мочи, и помыть ноги, потому что, ну, она поскользнулась на собачьей моче, а потом убрать бутылки и скурить косяк. Но звонок повторился, и Стайлз едва не застонала от досады – ну что за идиотка.
Она заторопилась, по пути накинула на плечи безразмерную толстовку и подлетела к двери на скользком линолеуме, едва не впечатавшись в нее носом.
– Привет, – скромно улыбнулась Лидия, когда Стайлз все же распахнула дверь. Она бегло осмотрела ее нагие бедра, полоску голой кожи между полами толстовки и нахмурилась. – Ты?.. Ты не одна?
– Я? – растерялась Стайлз. Оглядела коридор позади себя и покачала головой. – Только я и… Роджер.
– Роджер, – медленно повторила Лидия и кивнула. Лицо у нее сразу же стало закрытым и каким-то враждебным.
– О, боже, нет! – громко возразила Стайлз, и Лидия даже слабо вздрогнула от неожиданности. – Роджер – это пес. Собака. Я только что дала ему имя, знаешь. А то он ходит без имени уже второй год, и это как-то… тупо короче.
– О, – выдала Лидия сразу после потрясенного молчания. – Ладно.
– Эм, – неловко помялась Стайлз. – Хочешь зайти?
– Стайлз, – покачала она головой и сжала пальцы в кулаки. – Ты меня сбила, я собиралась… Почему с тобой всегда так по-дурацки?
– Потому что это я? – предположила Стайлз, позволив себе улыбнуться уголком губ. – Я дурацкая. Я только что упала в собачью мочу, знаешь.
Лидия скривилась, вздохнула так, будто и впрямь удивлялась, что такой идиотизм реален, а потом усмехнулась.
– А я репетировала перед зеркалом несколько дней, – призналась она, досадливо покачав головой. – Думала, что скажу тебе, когда приду. И вот я пришла, а ты… Ты упала в собачью мочу.
Стайлз хрюкнула от собравшегося внутри нервного напряжения, а затем захохотала внезапно даже для себя.
– Вряд ли со мной вообще можно что-то планировать, – виновато улыбнулась она. А затем заинтересованно склонила голову к плечу. – Но ты что-то приготовила, да?
Лидия потупила взгляд, улыбнулась нервно и натянуто, а затем проговорила, медленно и напряженно, словно натянутая струна:
– Позволить и мне любить тебя.
Раз, – подумала про себя Стайлз и свернула первый бумажный самолетик.
Бумажные самолетики
Автор(ы): Роуч
Пэйринг: фем!Стайлз/Лидия, Скотт/Лиам
Размер: мини, 4510 слов
Жанр: фемслэшик, хьюмен!AU, романс
Рейтинг: NC-17
Саммари: Дома ее ждала приблудная псина, да и то не всегда, а из обещаний в ее мысленном конвертике числился только пьяный полубред Лидии, который Стайлз и за правду-то не считала. Хотя надеялась.
Предупреждения: драг юз да сопельки.
Баннер кликабельный
Закрыла глаза и стала терпеливо ждать. Звонка в дверь, приятных сновидений, а может, любви... © Януш Леон Вишневский «Постель»
Стайлз сделала последнюю глубокую затяжку, заслышав вдали тревожные звуки полицейской сирены, затушила косяк о кирпичную стену и, второпях собрав все баллончики в рюкзак, осмотрела уютный тупичок. Уютный-то он уютный, не поспоришь, только вот тупик на то и зовется так, что выйти из него трудновато.
Пройдешь к шоссе – тут же хапанут фараоны, а из укрытий тут только почти полностью разорившийся магазинчик музыкальных инструментов на углу, да клуб через дорогу. В первый никто не ходит еще с тех пор, как последний житель района, умеющий бренчать на гитаре, загнулся от цирроза печени, а второй… слишком мала была вероятность того, что копы, проезжая мимо ниггерской тусы, не сунут туда свои любопытные и честолюбивые носы.
Стайлз досадливо цокнула, поправила сползающую на глаза шапку и быстро прикинула расстояние между выступающими из стены кирпичами. По всему выходило, что если какой-нибудь из них ее не подведет и не обвалится под весом, то до крыши она доберется в целости.
Стайлз поудобнее накинула на плечи рюкзак, оглянулась на проезжую часть, а затем ступила на первый кирпичик – тот держался особняком. Стайлз ухватилась руками за два других и поползла. В такие моменты она поминала покойную мать всеми известными ей хорошими словами за то, что та отдала ее в свое время на гимнастику.
Стайлз почти доползла до верха, от крыши ее отделяли буквально парочка кирпичиков, когда дрожащие лучи фонариков заскакали по стенам тупика.
– Снова она, – утомленно вздохнул первый офицер. Стайлз не видела его затылком, но отчетливо представляла, как он тянется жирной ладошкой к карману, чтобы достать оттуда платок и утереть вспотевшую шею.
– Стайлз! – позвал второй голосом Джордана. – Слезай оттуда, сейчас!
– Поцелуй меня в зад! – с улыбкой ответила Стайлз, хватаясь рукой за бортик едва ли покатой крыши. Снизу послышался смешок.
– Только если ты спустишься, – резонно заметил Джордан. – Я серьезно, Стайлз, хватит дурить.
Стайлз подтянулась всем телом, перекатилась через перегородку и подскочила на ноги. Джордан снизу возмущенно сопел, сложив руки поперек груди, а его напарник, Стив, лишь безразлично пялился в стену. Выглядел он так, будто представлял, что сожрет сегодня на ужин.
Стайлз поправила вновь сползшую шапку, дождалась, когда Джордан поднимет на нее недовольный взгляд, и улыбнулась.
– До скорого, шериф, – сказала она и помахала рукой на прощание. Джордан что-то буркнул ей вслед, а затем звук голосов затих. Стайлз победно вскинула кулак.
Джордан – шериф Пэрриш, конечно, – каждый раз грозился тем, что бросит ее в обезьянник и оставит там без еды примерно на вечность, или припечет к общественным работам, потому что – бога ради, Стайлз, я знаю, чем ты занимаешься, прекращай дурить.
Но, тем не менее, от этих не слишком правдивых обещаний он не переставал таскать ей обеды в потертую квартирку, не переставал заезжать в скудный райончик, куда раньше копы разве что по ошибке забредали. Не переставал, чтоб его, капать на мозг, из раза в раз заводя получасовые лекции на тему «в какую пизду ты уронила свою жизнь, мое бедное дитя». Стайлз только фыркала.
Ни для кого не было секретом, что Пэрриш попросту жалел Стайлз с ее внезапно оскудевшей судьбой. Сама Стайлз себя не жалела. Может быть, для их маленького и очень бедного до сплетен городка подобные грустные истории и были словно ароматные свиные косточки, которые хотелось обсосать до блеска белизны. Но Стайлз воспринимала это как злой и очень обидный удар в поддых, который нужно пережить, заново вспомнить, как дышать.
Всего несколько лет назад Стайлз светил Беркли, дома ее ждали отец и Дерек, обещавший ей свору детишек и собаку, а сейчас, поимев за плечами двадцать четыре года жизни, ей светил лишь фургончик с хот-догами или обезьянник. Дома ее ждала приблудная псина, да и то не всегда, а из обещаний в ее мысленном конвертике числился только пьяный полубред Лидии, который Стайлз и за правду-то не считала. Хотя надеялась.
Стайлз спустилась по пожарной лестнице с другой стороны дома, мягко приземлилась на один из черных пакетов с отходами, а затем спрыгнула уже на асфальт. Баллончики в рюкзаке за спиной тихонько брякали в такт каждому движению, а коленку, чуть ниже линии шорт, отчего-то щипало и жгло.
– Ну бля, – чертыхнулась она, заметив новый кровоподтек. Совсем рядом подживал старый – синяк уже заметно пожелтел и почти сливался с кожей, но, конечно, нужно было поставить еще один.
Стайлз вздохнула и подняла лицо к небу.
На улицах стемнело ровно настолько, чтобы в подворотнях, вроде этой, сложно было разглядеть даже собственные руки, и черные кошки казались серыми. Но район по-прежнему отказывался спать. Музыка в клубе громыхала так, что даже здесь вибрировал асфальт.
Стайлз прислушалась: сирена давно стихла, шуршания шин слышно не было; и, удовлетворенно выдохнув, вышла из переулка.
Район не спал. Не спали и некоторые его жители. Прямо над закрытым похоронным бюро, из квартиры, откуда лил теплый желтый свет от ламп, вылетела неопознанная тряпка. Стайлз едва успела сделать шаг в сторону, но не успела сориентироваться, когда из окна полетела следующая, руки поймали штаны без участия ее соображалки.
– Проваливай! – верещал женский голос.
Стайлз неловко помялась, не желая быть свидетелем семейной ссоры, но все же застыла, когда из окна высунулась худая физиономия и выбросила еще кучу вещей одним огромным свертком. В полете от него отделились несколько частей, разлетевшись по крыльцу, одна из них скромно упала Стайлз на плечо, а затем куча огромным и тяжелым монолитом приземлилась возле ее ног.
– Эм, здрасти, миссис Мартин, – неловко поздоровалась Стайлз, чувствуя себя так, словно ее застали роющейся в чужом грязном белье. В какой-то мере, походило на то. Миссис Мартин охнула, но заулыбалась.
– Ох, здравствуй, Стайлз, милая, – ответила она, а затем спохватилась и замахала руками. – Брось, брось эту гадость!
Стайлз послушно выпустила штаны из рук и отошла на шаг от кучи сильно пахнущей сигаретами одежды. Она подняла взгляд, но миссис Мартин продолжала смотреть на нее с каким-то немым ожиданием, и смотрела она, как и всегда, блаженно и чуточку жутко.
О, верно, Стайлз же по-прежнему вешалка.
Она сдержала порыв стукнуть себя по лбу, осторожно подцепила тряпицу со своего плеча, оказавшуюся трусами, и отбросила к той же куче. Миссис Мартин, наконец, удовлетворенно вздохнула.
– Умница, – улыбнулась она, склонив голову к плечу. Ее тронутые сединой каштановые, немытые волосы скользнули по шее. – Заходи на чай, детка? Я приготовила замечательные пирожные.
– Круто, миссис Мартин, – в ответ улыбнулась Стайлз. – Но я, вообще-то…
– Верно, – хохотнула миссис Мартин и снисходительно хлопнула себя по лбу. – Я ее позову. Сейчас.
Она исчезла в глубине квартиры, желтые занавески качнулись вслед ее движению. Стайлз пошаркала кедами по асфальту, прислушиваясь к приглушенному и монотонному гудению чьих-то голосов. Дверь тихонько приоткрылась, на крыльцо выполз тихий и забитый бытовыми ссорами мистер Мартин. Он кивнул в ответ на приветствие Стайлз, а затем ураганом собрал свою кучку и залетел обратно в дом. Стайлз усмехнулась.
Мартины были странной семейкой — много про них разговоров водилось, – но, бога ради, кто из них не? Стайлз уже давно перестала обращать внимание на заебы жителей квартирки над похоронным бюро.
Миссис Мартин – прошу, милая, зови меня просто Натали – была из тех людей, что располагали к себе ласковым тоном и золотыми руками, но отталкивали маниакальной жаждой заботы. Натали не выходила из дома, но готовить любила буквально до чертиков, как и закармливать тоннами продуктов всех желающих. И не желающих.
То есть, квартира Мартинов – это и было именно то самое место, проходя мимо которого, ты реально можешь получить контейнером с салатом по макушке.
Стайлз порой воспринимала мистера Мартина как заложника или пленника, волей-неволей оставшегося в этом доме за подкормку. Потому что уж больно вид у него был смирившийся и несчастный. Зато он часто ходил к ней за травкой. Ни Натали, ни Лидия об этом, конечно, знать не должны были, но мистер Мартин оказался надежным и, что самое хорошее, частым покупателем. Стайлз его не винила. Будь она жената на ком-то вроде Натали, она бы не только травку курила.
– Точно не хочешь зайти? – переспросила миссис Мартин, вновь высунувшись из окна. Стайлз, отвлеченная собственными мыслями, от неожиданности даже вздрогнула.
– Мам, пожалуйста, – начала Лидия, резво сбегая по ступенькам крыльца. – Стайлз не хочет чай.
– Как жаль, – с досадой пробормотала Натали. Лидия утомленно вздохнула, схватила Стайлз за руку и потащила прочь. – Заходи почаще!
– Обязательно! – крикнула в ответ та и позволила Лидии увести себя вниз, к центру района.
– У меня от них мигрень, – утомленно поделилась Лидия, выпустив ее руку из силков. – Мы в фургончик?
– А куда еще, – пожала плечами Стайлз и хмыкнула. – Если только не хочешь попачкать юбочку в заповеднике.
Лидия вскинула подбородок.
– Я дружу со своими ногами, Стилински, – высокомерно произнесла она. – Моя юбочка останется белой, потому что я умею не падать.
Затем она обернулась к Стайлз и прищурилась. Та закатила глаза и одновременно с ней произнесла:
– В отличие от тебя.
Лидия совсем не женственно хрюкнула в ладошку.
– И зачем в заповедник? – поинтересовалась она. Стайлз, ожидавшая этого вопроса, театрально откашлялась. – Ты же не собираешься показывать мне презентацию на две тысячи слайдов?
– Не, – отмахнулась Стайлз. – В лесу нашли трупак. Вернее, половину, прикинь. Пэрриш проболтался.
– Половину тела? – скривилась Лидия. – А нам-то туда зачем?
– Ну, — растерялась Стайлз. – Вторую найти. Круто же будет!
– Стилински, – устало выдохнула Лидия. – Круто будет, если ты найдешь вторую половину своего мозга.
Она ускорила шаг, цокая небольшими каблучками по асфальту. Края светлой юбочки, едва скрывающие линию белья, покачивались из стороны в сторону. Свободный свитерок болтался на талии, но плотно облегал маленькие плечи. Рыжие волосы разметались по спине.
Стайлз еще секунду стояла, вновь оглушенная приступом нежности, а потом помчалась следом – отставать она не хотела.
– Ты уже собрала вещи? – спросила Стайлз, поравнявшись с Лидией.
– Собрала, – кивнула она. – И разобрала.
Стайлз вскинула брови, но спросить не успела.
– Мама не хочет, чтобы я съезжала, – пояснила Лидия. Ее брови страдальчески искривились, Стайлз подавила порыв разгладить тревожную складочку пальцем. – Она устроила скандал, обвинила, что я ее бросаю.
Стайлз досадливо скривилась. От миссис Мартин можно было ожидать чего-то подобного. На месте Лидии она бы поблагодарила Натали за то, что та не сковала ее цепями и не заставила жрать кексики целыми вагонами.
– Травка все вылечит, – предвкушающе пообещала Стайлз и подмигнула в ответ на скептический взгляд. – Доверься мне, детка.
– Как и всегда, – просто ответила Лидия. У Стайлз на мгновение сжалось сердце.
– Ладненько, заползай, – неловко сказала она, открывая фургончик. И тут же закрыла, ослепленно зажмурившись. – Братан! Ну какого хуя!
– Ща, погоди, – торопливо и сорвано пробурчал Скотт. – Мы уже почти… Почти…
– Заткнись ты нахуй, – жалобно попросила Стайлз, для верности еще заткнув уши пальцами.
Всего лет восемь назад она была уверена, что у Скотта никогда – никогда! – не будет девушки. В смысле, серьезно, в шестнадцать лет он мог соблазнить разве что особенно отчаявшуюся самку овчарки. Но, разменяв третий десяток, Скотт почему-то стал удивительно привлекательным. Стайлз по-прежнему тянуло блевать, просто увидев его без футболки, но телки липли.
– Я не знал, что ты придешь, – виновато крикнул Скотт из-за закрытой двери. – Был уверен, что Пэрриш тебя все-таки засадил.
– Если меня засадят, я сдам тебя в тот же момент, – кровожадно пообещала Стайлз, хотя они оба знали, что нет.
– Конечно, – расплылся в улыбке Скотт, распахнув дверцы. Из фургончика резко пахнуло сосисками, кисловатым кетчупом, травой и потом.
– Фу, вы провоняли все мое детище, уроды, – обиженно буркнула Стайлз, забравшись в фургончик. Затем заметила в уголочке выглядывающее из-под покрывала загорелое плечико и коротко стриженную макушку и хмыкнула. – Доброе утро, Лиам. Просыпайся, мишутка, мамочка пришла.
Окей, нужно отдать Скотту должное. Липли не только телки. Боже, она же сможет ржать над ним всю жизнь!
– Я, пожалуй, тут подожду, – сказала Лидия, переминаясь у входа.
Она выглядела так глупо и неуместно, стоя рядом с потрепанным фургончиком, такая красивая, хрупкая, такая принцесса. Стайлз всегда рядом с ней чувствовала себя непомерно по-идиотски, каким-то мешком с гремящими костями. С ужасными волосами, сожженными по глупости перекисью, с уродливым лицом и худыми ногами с острыми коленками.
Тогда как Лидия была словно зефирка: маленькая, уютная и совершенно потрясающая на вкус. Ну, Стайлз ее не пробовала, конечно, но была уверена, что, вкусив, она втянется как ебаный наркоман.
– Нет! – запротестовала Стайлз. – Заходи, мишутка подвинется.
– Хватит называть меня мишуткой, – с отвращением прогундел вялый Лиам, продолжая лежать без движения. Стайлз закусила губу, чтобы не выпустить шуточку об изматывающем времяпровождении. – И нет, мишутка не подвинется.
– Значит, мамочка его заставит, – многообещающе сказала Стайлз и с воинственным кличем прыгнула на Лиама. Тот взвизгнул не своим голосом и захохотал, когда Стайлз принялась щекотать его под ребрами.
– Я спасу мишутку, – дурашливо выдал Скотт, похрюкивая в сторонке. – Только позже, сначала посмотрю.
– Ненавижу тебя, – сквозь слезы выдавил Лиам, барахтаясь в покрывале, словно рыбка на суше.
– Почему я с вами дружу? – устало и риторически спросила Лидия у неба и все-таки забралась в фургончик, захлопнув за собой дверцу.
Стайлз отвлеклась, чтобы вскинуть руки в победном жесте, и это стало ее ошибкой. Лиам, с хищной, мстительной ухмылочкой, накинулся сверху, повалив на пол.
– Итак, – проговорила Лидия, присев на табуреточку и поправив юбку. – Я бы покурила.
Скотт солидарно кивнул.
– Как ты? – взволнованно спросила Стайлз, всматриваясь в лицо Лидии, обдолбанное и совершенно счастливое.
– Я? – переспросила она, переведя взгляд с потолка на Стайлз, и вдруг заулыбалась. – Потрясающе.
– Не тошнит? – уточнила Стайлз. Ее саму-то немного мутило, но соображала она трезво. В отличие от всех остальных.
Лиам хохотал над чем-то, уткнувшись в грудь Скотта, а тот, покуривая косячок, блаженно пялился на сосиску, поглаживая пальцами чужое плечо. Приперевшийся Айзек, будучи уже под градусом, обдолбал свою белобрысую подружку и вместе с ней заснул крепким сном.
Они, кажется, еще пытались играть в бутылочку, и Лиам несколько раз безуспешно тыкался губами Айзеку в губы, но из раза в раз промахивался и чмокал в нос, пока заебавшийся Скотт не притянул его к себе и не показал всем присутствующим, как нужно целоваться.
А Лидия оказалась очень разговорчивой. Она все болтала и болтала, размахивая руками, и, кажется, рассказывала все свои мечты вперемешку с отрывками любимых фильмов и воспоминаниями из детства. Стайлз нравилось. Лицо Лидии, фарфоровое, обрамленное рыжими волосами, с едва проступающими веснушками, светилось.
– Не тошнит, – ответила она, продолжая улыбаться. Она вдруг вскинула руку и коснулась бровей Стайлз. Та замерла.
Лидия молча проследила пальчиками длину ее переносицы, обвела контур верхней губы, легонько царапнула родинки на щеке.
– Ты очень красивая, – доверительно шепнула Лидия, отняв руку. И, пока Стайлз потрясенно молчала, просияла. – Пойдем на крышу! Посмотрим на звезды.
– А ты оттуда не сиганешь? – с сомнением протянула Стайлз. Лидия приподнялась, опираясь на локти, и с максимально серьезным выражением лица покачала головой. – Ну пошли.
Они выкарабкались из фургончика, и Стайлз специально наступила на ногу чересчур счастливого Скотта. Лидия принялась кружиться и выдыхать холодный воздух. Стайлз подумала секунду и решив, что сидеть на холодной крыше не прикольно, вернулась за пледом. Она снова наступила на Скотта, но тот даже не возражал, и Стайлз, фыркнув, повела Лидию к многоэтажкам. Ну, как. Двенадцать – был их максимум, и квартирки там были настолько маленькие, что со стороны дом казался едва ли больше четырехэтажного коттеджа.
Они с Лидией познакомились в семнадцать. Стайлз только-только перебралась в этот район, распрощавшись со школой и нормальной жизнью. У нее еще были нормальные волосы, не пережившие ни одной окраски, и более-менее округлое лицо. Она была напугана и сломлена – потерей сразу двух любимых ею людей, и уверенно винила себя в случившемся. Ну почему Судьба так с ней поступила? Почему в машине они были все, а выжила только она?
Стайлз отдалась течению. Течение привело ее к дому Лидии. На самом деле, совершенно случайно. Она тогда сняла квартиру, и по иронии судьбы их с Лидией адреса отличались только единичкой в номере дома. Стайлз запуталась в собственном почерке и приперлась к Мартинам, с порога заявив, что собирается тут жить. Лидия любовью к ней не воспылала, только посмеялась над идиотизмом, и Стайлз, к своему стыду, ощутила такую сильную обиду, что даже губы затряслись.
Лидия, правда, видимо, заметив это, сразу сменила гнев на милость. Насмехаться она, конечно, не перестала, но правильную квартирку показала. А потом добавила, что тут не слишком весело, и если ей станет скучно, то пусть заходит. Они в то время уже были знакомы со Скоттом – он работал в кафешке недалеко от школы, и Стайлз задружилась с ним еще в шестнадцать.
Незаметно как-то ее жизнь из самого отвратительного дерьма, в которое она опустилась, начала потихоньку налаживаться. Они со Скоттом стали братанами на века и организовали небольшой бизнес в фургончике, а Лидия, девочка из странной семьи, стала таскаться с ними из интереса. Стайлз всего через год поняла, насколько влюблена и, по правде, достаточно счастлива.
Она скучала по Дереку, но понимала, что любовь в шестнадцать лет могла разрушиться и менее трагичным образом, так что… ну, вряд ли это было бы изменой, да? Сейчас ей двадцать четыре, она готова любить, и ее сердце болит и скулит от того, что любить и быть любимой очень и очень сложно. И еще сложнее, если ты никак не можешь отпустить призраков прошлого.
– Пришли, – сказала Стайлз чуть дрогнувшим голосом. Воспоминания каждый раз давались ей тяжело, и она чувствовала себя все больше разбитой. Сломанной.
– Потрясающе, – пробормотала Лидия, из-под полузакрытых век наблюдая за ночной тишью. Стайлз расстелила плед и потянула Лидию за руку. Та с готовностью плюхнулась на лежанку. – Как думаешь?
– Да, – послушно согласилась Стайлз и, секунду поколебавшись, легла рядом.
Они молчали какое-то время. Лидия только тихонько что-то мурлыкала себе под нос, что-то мелодичное и убаюкивающее.
– Ты, правда думаешь, что я красивая? – спросила Стайлз, повернувшись к ней лицом.
– Конечно, – серьезно ответила Лидия и тоже повернулась. Она подняла руку, провела кончиком пальца по ее щеке и прошептала: – Самая красивая.
Она под кайфом, Стайлз, – убеждала она сама себя. – Пожалуйста, стой, не делай глупостей.
Но, если честно, как же заебало. Не делать глупостей, да? Разве станет хуже, если она сделает? Может быть, она потеряет Лидию, не исключено, и это сродни концу. Сродни той пустоте, что она долгое время ощущала внутри себя после аварии. Но… если не сделает, о, как же сильно она будет винить себя всю оставшуюся жизнь. За блядскую упущенную попытку быть счастливой. Быть починенной.
Стайлз подалась вперед, отчаянно зажмурившись, слепо нашла чужие губы и замерла в сухом касании. Она ждала чего угодно: от отвращения до удара, но совершенно точно не ждала того, что Лидия в ответ коротко простонет и приглашающе приоткроет рот. Стайлз распахнула глаза. Лидия перед ней выглядела, словно живое совершенство – открытая, податливая, с подрагивающими ресницами на опущенных веках. Тени бегали по ее щекам, волосы у лба крутились барашками.
Стайлз застонала, чувствуя, как горячая сладкая волна возбуждения спускается и сворачивается внизу живота, и обхватила лицо Лидии пальцами, прижимая к себе еще ближе. Та, даже не оторвавшись ни на миг, осторожно заползла сверху, опустилась на колени между расставленных ног Стайлз и обняла за шею.
– Это самое романтичное, что мне когда-либо приходилось делать, – шепотом призналась Лидия, оторвавшись, чтобы глотнуть воздуха.
На фоне черной пелены неба и сияющих звезд она выглядела еще красивее. Хотя, Стайлз подозревала, что ее белое лицо в шапке рыжих волос будет смотреться куда круче на фоне рассвета.
– А как же Джексон? – тоже шепотом спросила Стайлз, не переставая гладить ее по щеке. – Он водил по очень дорогим романтичным ресторанам.
– Но он никогда не делал то, чего мне действительно хотелось, – улыбнулась Лидия. Она легла щекой на грудь Стайлз и принялась легонько царапать ее за загривок. – Я его любила, знаешь.
Стайлз знала. Только все равно стало грустно и обидно. Она сглотнула вязкий комок.
– Да, – хрипло ответила Стайлз.
– Но он меня не любил, – продолжала Лидия. Она всхлипнула совсем тихонько и беспомощно, а затем подняла лицо. Глаза были подернуты пеленой стоящих слез. – А мне очень, очень нужно, чтобы меня любили, понимаешь?
– Понимаю, – кивнула Стайлз и, быстро улыбнувшись, утерла влажную дорожку с ее щеки.
– Стайлз, – позвала Лидия, сжав в маленькой ладошке длинные пальцы Стайлз. – Ты будешь меня любить?
– Лидия, – растерянно моргнула та.
– Нет, – качнула головой Лидия. Она повернулась, руки соскользнули к губам, и Лидия прижалась влажным поцелуем к ее ладони. – Люби меня. Прямо сейчас.
– Я люблю тебя, – тихонько и честно призналась Стайлз, чувствуя, что больше не очень-то и хочется скрывать. Лидия улыбнулась, нежно, уголками губ, сжала пальцы крепче и опустила голову, уткнувшись носом куда-то в шею Стайлз.
– Спасибо, – просто ответила она.
Стайлз проглотила обиду. А чего она ждала? Во всяком случае, Лидия не стала врать. Она просто и честно сказала слова благодарности вместо лживого ответа на признание. Но если бы Лидия могла, если бы Лидия имела шанс сказать это, Стайлз, скорее всего, считала и складывала бы все ее слова о любви в какой-то мысленный уголок и перебирала бы их, не уставая мозолить ими уставшие до боли глаза. Или, может, сворачивала из них самолетики, а потом отпускала в небо, чтобы в какой-то момент они обрушились на нее градом.
Лидия повозила губами по шее, оставила влажный след где-то возле уха, а затем опустила их сплетенные пальцы вниз, между их телами. Стайлз растерянно глянула на Лидию, но та упрямо пряталась в ее шее, громко сопя.
Лидия вела руки медленно, не спеша, будто даря возможность огладить тело. Второй рукой она робко поглаживала Стайлз ключицы.
– Если ты не хочешь, – начала Лидия, и ее пальцы, дошедшие до бедер, неуверенно дрогнули.
– Хочу, – торопливо ответила Стайлз и чмокнула Лидию в оголившийся висок. – Очень хочу.
Лидия закивала, вернула поцелуй в шею и запустила руки под юбку. Стайлз смотрела на округлые ягодицы через плечо Лидии, чувствовала пальцами кружевной краешек ее трусиков, и в голове у нее крутилось только «блядь, вот же блядь». Лидия довела пальцы до лобка и разжала хватку, опустив руку Стайлз на грудь.
Окей, – подумала Стайлз, на мгновение замерев, – окей. Это как себе, только не себе. Что может пойти не так?
Стайлз облизнула пересохшие губы, пальцы у нее подрагивали, но она все же осторожно отодвинула край белья и потрогала влажные, горячие губы. Лидия отозвалась протяжным выдохом, ее собственные пальцы нервно сжимали края майки Стайлз. Та спустилась поцелуями от чужого виска до шеи, а затем подняла лицо Лидии за подбородок, огладив костяшками.
– Хватит прятаться, – улыбнулась Стайлз. Лидия кивнула, заправила прядь волос за ухо, а затем, как-то незримо осмелев, полезла целоваться. А Стайлз, послушно шевеля губами, сталкиваясь языком и постанывая на ультразвуке, ругала себя последними словами.
Ее пальцы находились в сантиметрах от точки наслаждения Лидии, от того, что, возможно, могло бы привязать ее к ней. А она медлила. Медлила и трусила, как сопливый подросток.
Стайлз погладила Лидию по щеке, решительно углубила поцелуй и двинула пальцами. Горячие складочки разомкнулись под напором и сомкнулись вновь, засасывая в себя пальцы. Лидия застонала в губы Стайлз, низко и отчаянно, и двинула бедрами навстречу.
– О, боже, – прошептала Лидия, впив ногти ей в шею. – Стайлз…
Стайлз сдвинула ноги. У нее у самой внизу все было влажно, и тянуло сладко и болезненно. Хотелось запустить вторую руку под резинку шорт или вообще стянуть их к херам и двигать пальцами быстро и сильно, грязно, может, даже чуточку больно. Но Лидия так отчаянно нуждалась в ее прикосновениях, что Стайлз просто не могла отпустить ее сейчас.
– Я здесь, – ответила Стайлз и коснулась приоткрытыми губами ее горящей скулы.
Пальцы двигались внутри медленно и нежно, совсем не тот темп, который Стайлз любила, но Лидии, кажется, нравилось. Стайлз медленно поцеловала ее в краешек губ и опустила вторую руку. Нащупала чувствительный бугорок клитора и задвигала рукой быстро-быстро, пока пальцы ныряли все глубже. Лидия дышала прерывисто и часто, кусалась за подбородок и упрямо царапала загривок, елозила, отираясь всем телом, и вздрагивала.
– Стайлз, – хныкнула она, сжимаясь на пальцах.
Она выгнулась дугой, дрожаще выдохнула прямо ей в губы и обмякла. Стайлз вытащила влажные пальцы, пальцами другой руки продолжая лениво теребить клитор, пока Лидия содрогалась в остаточных спазмах, и поднесла их к лицу. Какое-то время глупо рассматривала, ничего не соображая от напряжения, сковавшего ее тело, а затем засунула в рот, принявшись неспешно обсасывать. Вкус был солоноватый и терпкий, но, как Стайлз и думала, она втянулась как ебаный наркоман.
Стайлз швырнула разряженный телефон на кровать, стянула с себя грязную, пропахшую сосисками и дымом одежду, оставшись в одних трусах, и плюхнулась прямо на пол. Рядом с диваном стояла открытая бутылка с выдохшимся теплым пивом, валялся пульт от телика и пожеванный, бывший когда-то белым носок.
– Маленький говнюк, – лениво буркнула Стайлз и даже не пошевелила рукой.
Пес, впрочем, все равно спрыгнул с дивана и, волнительно помахивая хвостом, подкрался к Стайлз. Облизал безвольные пальцы, а затем лег рядом, согревая голую спину. Стайлз вздохнула и подалась ближе. Все же, Калифорния там, не Калифорния, а на полу, да осенью, еще и с открытым окном, лежать было прохладно.
Лидия не выходила на связь уже неделю. Стайлз с трепетом вспоминала ту ночь, на крыше, все эти вздохи и судорожное дыхание, горячую тесноту, сжимающую пальцы, поцелуи и слезы, честность. А теперь? Куда все это делось? Где она, где эта блядская честность?
Стайлз перевернулась на спину и уставилась в потолок. Волосы разметались и лезли в рот и в глаза, но было лень поднимать руки, чтобы их убрать. Штукатурка на потолке треснула с двух углов, и швы разрыва как-то подозрительно ровно шли друг навстречу другу. Словно тянулись.
Смотри, блядь, – с наслаждением и ядом проговорил ее внутренний голос. – Даже у потолка есть романтика, а ты чмо.
И то верно.
Стайлз прикрыла глаза. Зверски хотелось спать. Еще покурить, выпить, принять ванну, утопиться, заказать шлюху. Не обязательно в таком порядке. Но пес вдруг вскинул крупную башку в сторону входной двери, и Стайлз лениво подумала о том, что за два года так и не дала животине никакой клички. Нужно бы как-то обозвать. Она глянула через плечо, на глупую, но до безобразия милую морду. Роджер. Определенно, Роджер.
А затем в дверь позвонили.
Стайлз, где-то на подкорке своего мозга, догадывалась, что что-то такое будет. Но все равно вздрогнула.
Она попыталась встать, но поскользнулась на лужи мочи и грохнулась обратно, и она, блядь, слышала, как о пол бьется каждая ее косточка. О, она ненавидела это животное всем своим существом.
– Гадина, – прошипела Стайлз и в этот раз зацепилась за край дивана. Так встать оказалось гораздо легче.
Стайлз отвлеклась на посторонние мысли, на то, что нужно протереть пол от мочи, и помыть ноги, потому что, ну, она поскользнулась на собачьей моче, а потом убрать бутылки и скурить косяк. Но звонок повторился, и Стайлз едва не застонала от досады – ну что за идиотка.
Она заторопилась, по пути накинула на плечи безразмерную толстовку и подлетела к двери на скользком линолеуме, едва не впечатавшись в нее носом.
– Привет, – скромно улыбнулась Лидия, когда Стайлз все же распахнула дверь. Она бегло осмотрела ее нагие бедра, полоску голой кожи между полами толстовки и нахмурилась. – Ты?.. Ты не одна?
– Я? – растерялась Стайлз. Оглядела коридор позади себя и покачала головой. – Только я и… Роджер.
– Роджер, – медленно повторила Лидия и кивнула. Лицо у нее сразу же стало закрытым и каким-то враждебным.
– О, боже, нет! – громко возразила Стайлз, и Лидия даже слабо вздрогнула от неожиданности. – Роджер – это пес. Собака. Я только что дала ему имя, знаешь. А то он ходит без имени уже второй год, и это как-то… тупо короче.
– О, – выдала Лидия сразу после потрясенного молчания. – Ладно.
– Эм, – неловко помялась Стайлз. – Хочешь зайти?
– Стайлз, – покачала она головой и сжала пальцы в кулаки. – Ты меня сбила, я собиралась… Почему с тобой всегда так по-дурацки?
– Потому что это я? – предположила Стайлз, позволив себе улыбнуться уголком губ. – Я дурацкая. Я только что упала в собачью мочу, знаешь.
Лидия скривилась, вздохнула так, будто и впрямь удивлялась, что такой идиотизм реален, а потом усмехнулась.
– А я репетировала перед зеркалом несколько дней, – призналась она, досадливо покачав головой. – Думала, что скажу тебе, когда приду. И вот я пришла, а ты… Ты упала в собачью мочу.
Стайлз хрюкнула от собравшегося внутри нервного напряжения, а затем захохотала внезапно даже для себя.
– Вряд ли со мной вообще можно что-то планировать, – виновато улыбнулась она. А затем заинтересованно склонила голову к плечу. – Но ты что-то приготовила, да?
Лидия потупила взгляд, улыбнулась нервно и натянуто, а затем проговорила, медленно и напряженно, словно натянутая струна:
– Позволить и мне любить тебя.
Раз, – подумала про себя Стайлз и свернула первый бумажный самолетик.
@темы: фик, тинвафля, эксперименты экспериментируем, нахуй мы так много борща наварили? (с)